футбол германия

Зачем?

где мои 15 лет ?

«Поганая предательница»

Вчера днем российская прыгунья в длину Дарья Клишина поблагодарила IAAF за допуск на Олимпиаду в Рио на своей странице в фейсбуке.

«Я по-настоящему счастлива. Хочу поблагодарить IAAF за это решение и, конечно же, мою команду, агентов и спонсоров, которые поддерживали меня в течение всего этого времени, хочу выразить особую благодарность своему выдающемуся тренеру Лорену Сигрейву, без которого моей карьеры просто не было бы».Параллельно стало известно, что по остальным российским легкоатлетам IAAF заявки отклонила. Теперь вопрос о допуске сборной России на Олимпиаду будет решать Спортивный арбитражный суд в Лозанне.

Пост Клишиной в фейсбуке вызвал разную реакцию, но самым странным было видеть вот такие комментарии:

Источник: http://www.sports.ru/tribuna/blogs/odukhevremeni/993404.html?ext=good

Глава Калининграда призвал жителей не бить туристов во время ЧМ-2018 и уехать из города в дни игр.

Фото Ивана Маркова, «Комсомольская правда»

Расформировать сборную России по футболу- мы хотим гордиться, а не стыдиться

Куда ведет улица Никольская? Синтез карнавала и репрессий как путинское ноу-хау

Спонтанность — одно из подтверждений бытия, утверждал Эрих Фромм. В России мало спонтанности, все заорганизованно, все контролирует государство — причем, как уже было замечено, делается это даже не с целью фактического контроля, а, как говорится, «чтобы было». Именно поэтому любая спонтанность в России на вес золота — как знак подлинного, а не поддельного существования. Чемпионат мира породил в России целых две таких важных спонтанности.   

Первая называется «улица Никольская». Это уже не конкретное топонимическое название в Москве; такие «улицы дружбы народов» появились теперь в каждом российском городе, где проходит чемпионат. Это символ сразу много чего. Синоним творчества масс и самоорганизации общества, примерно как «Оккупай Абай» и Сахарова, только теперь неполитический. Впрочем, провести границу сложно, потому что все массовое теперь становится политикой. И когда Дмитрий Песков сравнивает празднование победы сборной с хроникой 1945 года, за этим просматривается желание власти присвоить спортивную победу так же, как праздник Победы.

Не будем строить иллюзий и скажем, что атмосфера либерализации во время чемпионата оказалась возможной благодаря команде с самого верха — «не трогать, не мешать, наблюдать». Власть решила «оставить как есть» все эти братания и гулянья с иностранцами ради показухи, скажут нам. Но эта показуха – тоже ведь политический инструмент. Что этот сигнал должен означать на языке политики? Вероятно, сейчас выгодно показать всему миру, что мы «можем быть хорошими», вести себя «нормально» (то есть так, как принято в цивилизованном мире). Но ключевое слово тут — «можем»; «можем быть хорошими, если вы не будете нас расстраивать». Нов ином случае можем, как говорится, и «повторить». То есть, в итоге вся эта «нормальность» – всего лишь инструмент.

Но у этой истории есть и другая часть – народная; само российское общество воспользовалось этим «окном в мир» наилучшим образом, явив пример человечности и миролюбия. И эта «улица» стала моментом истины даже для самого общества, моментом самопознания и самооткрытия: после 4 лет истошной пропаганды и «борьбы с Западом» россияне тем не менее сохранили здоровые инстинкты. Как пел Башлачев, «а под дождем оказались разные/ Большинство — честные, хорошие». Временная либерализация в России родилась от желания власти понравиться миру, но дальше уже ничего от власти не зависело – потому что люди организовались сами; тысячи разных людей сумели договориться между собой о каких-то правилах общежития без участия государства. Реализовав, кстати, тот самый принцип мультикультурализма, который, по мнению пропаганды, потерпел «крах». Так вот: никакого краха, напротив.Заметим, что самое важное тут — именно интернациональный характер единения. В момент, когда по планете шагаетнационализм, заявляя о принципиальной невозможности людей разных культур понять друг друга. Так вот, напротив: все друг друга сумели понять. 

Впрочем, пропаганда всегда использовала любую человечность в своих интересах, и весь этот карнавал может быть подан так: «простые люди во всем мире не интересуются Донбассом или Сенцовым. Им нужны хорошая атмосфера и безопасность. Во всем виноваты западные политики и элиты».

Но важный остаток все-таки в том, что мы можем быть дружелюбны, что нам нравится, когда всем хорошо – причем, без разнарядки, без «национальной идеи», просто так; просто радоваться, справлять праздник жизни.

Что будет с этой спонтанностью дальше, нетрудно догадаться: «улица Никольская» после чемпионата начнет стремительно сужаться. У людей обязательно потом возникнет соблазн погулять «как тогда», что-нибудь отметить. В ответ власть не будет ничего явно запрещать – не те времена; она просто предложит эту свободу регламентировать. Например, гулянье будетограничено, скажем, с 7.00. до 23.00 по будням. Возможно, есть смысл подумать о введении «паспорта гуляющего». Регистрируешься, получаешь — и гуляешь себе сколько угодно! (но до 23.00) Причем аргументировано все это будет заботой о покое жителей той самой улицы Никольской. И самое поразительное, что это совершенно справедливое требование! Просто есть два варианта решения проблемы. Первый: жители и гости Никольской сами договариваютсямежду собой — как веселиться, чтобы не мешать другим. Второй: то же самое сделает за людей государство. В первом случае это было бы уникальным опытом согласия, прообразом общественного договора – когда решают сами люди. Но у нас, конечно, будет второй вариант. 

В итоге от «улицы Никольской» останется лишь ностальгическое чувство – что мы могли бы жить иначе, просто у нас самих так не получается; но общество с этой потерей быстро смирится, потому что свобода у нас есть прикладное понятие, а не центральное. И подсознание услужливо подскажет знакомый аргумент: «с нами же по-другому нельзя».

Вторая спонтанность тоже характерна, хотя имеет и противоположный знак: речь, конечно, об известной общественной инициативе, о составлении в сети списка «девушек, ведущих себя неприлично с иностранцами».  Интереснее тут, конечно, не поведение порицаемых, а мотивация порицающих. Причем, это ведь тоже целиком народная инициатива. За которой, впрочем, большая и давняя традиция. Сказывается, конечно, генетическая память. Как же – «связь с иностранцами». Во-вторых – «списки». Со списками известных людей, актеров или писателей, которые непатриотично высказались о родине, список «неприличных девушек» имеет общую природу. Собственно, за всем этим стоит еще нечто более архетипическое, а именно – списки врагов народа. Причем мы видим: чтобы попасть в эти списки, необязательно даже что-то говорить; достаточно просто улыбаться иностранцу.

Здесь не отделаешься объяснением о зависти или женоненавистничестве. Тут работает именно сверхценностное — что-то большее, чем «слишком человеческое».

Во-первых –это как с танцами учащихся летного института, которые решили сделать пародиюна «Satisfaction». Тело человека в авторитарном государстве рассматривается как собственность государства. По той же логике негодующих российские девушки тем самым «разбазаривают государственную собственность». И второй момент, более тонкий. Градус пропаганды на время чемпионата заметно снизился, снизился накал «борьбы с Западом». Все это хорошо чувствуют. В романе Солженицына «Раковый корпус» сталинисты тоже тонко чувствуют, что вроде ничего не изменилось, просто… как-то слишком вольно стало… и им тревожно. Точно так же консервативная часть общества обеспокоена этим, пускай даже временным, ситуативным ослаблением гаек. Потому что принцип перманентной репрессии стал в России с некоторых пор опять регулятивным принципом, скрепой. «Забота о нравственности» – это фрейдистское замещение потребности в перманентной репрессии, желания кого-то наказывать или обвинять. Неважно уже, кого и за что; важно, чтобы накал не спадал. Подсознание срочно ищет временного врага взамен традиционного и находит — в форме «заботы о нравственности».

Эту потребность в постоянной репрессии, пусть даже символической, можно сравнить с болезнью, которая мечется в организме, затрагивая то один орган, то другой. Еще в старину говорили – «бес вселился». Потребность кого-то ненавидеть в качестве опоры существования, самой экзистенции — есть разновидность нравственного заболевания, которое проявляется в разных формах.

Итак, у нас две тенденции, две спонтанности. Плюс и минус (ну, или наоборот, как кому видится). Две разнонаправленные тенденции общества. И своеобразный общественный итог чемпионата. О чем все это говорит?

У Ницше, Шпенглера и еще десятка западных философов повторяется одна и та же мысль: Россия — это пространство, еще не раскрывшее свой потенциал, еще находящееся как бы в состоянии исторического сна; ее энергия еще не оформилась в какую-то определенную форму. Казалось бы, ХХ век стал такой точкой сборки, субъективации России — которая в прошлом веке определяласудьбы всего мира. Но, вероятно, российский принцип «хождения истории по кругу» обнуляет даже самые масштабные исторические результаты. В итоге Россия сегодня опять вернулась в прежнее состояние потенциальности. С одной стороны, страна готова, как мы видим, стать органичной частью мира – это демонстрирует нам атмосфера на чемпионате; с другой – опять готова составлять списки врагов. И эта потенциальность всегда сохраняет вероятность реализации как лучшего, так и самого худшего сценария.

Но разве как-то иначе устроено любое другое общество? Практика цивилизованного мира,скажем, с середины 1980-х — поддерживать энергию любви и противостоять энергии ненависти. Но для того, чтобы поставить заслон отрицательной энергии, приходится много трудиться, кропотливо работать над улучшением нравов; а это означает и работу общества над собой, и неизбежное признание им вины за прошлые ошибки. В любом случае, это сложный путь. Управлять с помощью ненависти, как мы могли убедиться, гораздо проще. 

Не то что бы Кремль не понимал неэффективности репрессии в качестве консолидирующего, регуляторного принципа. Ноу-хау путинской модели, в отличие от прежних авторитарных режимов – своеобразная попытка соединить карнавал и репрессию. Это когда, например, премьера фильма или балета режиссера Серебренникова проходит в главных залах страны, а сам режиссер в это время находится под домашним арестом. Или когда одновременно существуют объявляющий бессрочную голодовку Сенцов, или продолжающаяся война на Донбассе, – а с другой стороны велодорожки или вот праздник футбола. Синтез карнавала и репрессии – это какой-то новый вид управления обществом. И если отвечать на вопрос «что же будет дальше», ответ будет такой: дальше будет все тот же репрессивный карнавал. И его главным врагом по-прежнему остается спонтанность, субъектность личности, человеческая инициатива. Эта практика репрессивного карнавала — надо отдать ему должное – способна успешно решать тактические задачи, имея дело с человеком эпохи гаджета и соцсетей; но не способна решать проблемы фундаментальные, например, вопрос о человеческой свободе. Собственно, этот репрессивный карнавал есть лишь отсрочка, способ загнать проблему внутрь, но не решить ее. То есть попросту это отказ общества от принятия решения о себе, о том, кто мы и чего хотим. И в итоге мы продолжаем оставаться вечной загадкой даже для самих себя, и любая позитивная спонтанность – вроде атмосферы на чемпионате – не идет нам на пользу, и все эти гулянья и братания не выливаются во что-то новое – а оставляют в итоге только чувство горечи и разочарования.