Учитесь у киргизов

Москва 1991 год. Лубянка.

Памятник основателю чрезвычайной комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Главному чекисту - дзержинскому.

Когда действительно всё очень плохо...

Глава семьи, потерявшей 10 детей: "Расскажу все как есть"

Михаил Дель и его жена Светлана намерены вернуть сыновей и дочерей, которых у них изъяли

Тайны усыновления, диагнозы детей, кошелек, личные отношения — вся жизнь семьи Дель из Зеленограда в одночасье стала достоянием общественности.
Из-за одного неправильного слова, одного росчерка пера налаженная жизнь приемной семьи из 15 человек рухнула в одночасье. Напомним, что 10 приемных (среди них есть и усыновленные) малышей забрали из семьи по жалобе воспитательницы на то, что у одного из мальчиков обнаружен синяк... А спустя несколько дней было принято решение восьмерых приемных детей у супругов отобрать. Основание: в семье, десять лет считавшейся счастливой и благополучной, малышей бьют, не кормят, заставляют спать на полу и пр. Чтобы понять, что стоит за такой метаморфозой, корреспондент «МК» побывала дома у Михаила и Светланы Дель.

Съемная квартира Дель сейчас находится на «осадном» положении. Всех впускать, никого не выпускать... Встречает меня на пороге квартиры подруга семьи Мария Эрмель. Она сама многодетная мать: двоих родила, семерых взяла из детского дома. Все эти дни, с 10 января, она мотается между Питером и Москвой, помогает Светлане и поддерживает ее.

— Мне уже тоже стали поступать звонки, — вздыхает Мария. — Какие-то люди, не представляясь, прямо угрожают: не замолчишь, ваша семья будет следующей.

Любой, кто зайдет в эту квартиру, сразу поймет: здесь живут дети, и детей много, так как используется буквально каждый уголок — в тесноте, да не в обиде, так всегда в больших семьях. В коридоре шведская стенка. На стенах детские рисунки, огромное количество фотографий. Везде, где можно, стоят шкафчики и тумбочки. В спальне девочек кровать-трансформер: если сложить ее, то выглядит как тумбочка, но на самом деле ящики — это выдвижные кровати.

— В опеке же написали, что девочки у них спят на полу, — комментирует Мария. — Кровать была сложена, и никто не потрудился разобраться, как все это работает.

В комнате мальчиков трехъярусная кровать и двухспальный диван. Родительская спальня уставлена игрушками. В зале просторно, большой стол, телевизор, сервант. Конечно, не мраморные полы, конечно, не идеальная чистота (а вы попробуйте ее поддерживать с таким количеством детей). Но уютно, по-домашнему.

— Вы не думайте, что у нас дети все по спальням сидят. Все комнаты, все пространство используется, — поясняет глава семьи Михаил Дель. Хотя и без слов в каждой комнате видно присутствие маленьких обитателей. — Например, с Полиной мы на кухне любим заниматься музыкой. В нашей с женой спальне Петя и Артем часто валяются на кровати и мультики смотрят. А вообще мы осенью купили дом, здесь недалеко, собирались вот туда переезжать. Для этого специально продали тот, который у нас был в Санкт-Петербурге. Так что эта квартира — наше временное жилье.

Папа долго рассказывает, кто из детей что любит, у кого какие увлечения и таланты. Мне же далеко не с первого раза удается запомнить имена всех детей.

— Записывайте, мы вам сейчас всех покажем и расскажем, — папа Миша и старшие мальчишки ставят передо мной на стол многочисленные рамочки с фотографиями. — Старшая наша дочка Даша уже выросла и живет самостоятельно в Санкт-Петербурге. 16‑летний Филипп и 15‑летний Михаил — два Дашиных родных брата. Они и 3,5‑летний Никита, единственный наш кровный ребенок, только сейчас у нас и остались. И еще Сережа — его не могли изъять, так как он уже совершеннолетний, но приходит к нам, иногда ночует. Он сейчас учится на водителя.

Сережа, с шевелюрой как у Пушкина, улыбается мне из-за компьютера. Филипп и Миша сидят на диване и испуганно смотрят на меня: с недавних пор от визитов незнакомцев они ничего хорошего не ждут. Никита вообще убежал в другую комнату.

— Ничего, скоро он к вам привыкнет и придет, — объясняет отец. — А вот те, кого забрали: Рита, 12 лет, Вика, 11 лет, Катя, 8 лет, Петя, 6 лет, Полина, 6 лет, Артем, 7 лет, Ира, 6 лет, Сережа, 6 лет, тот самый, у кого нашли синяк, Милана, 4 года, Лера, 4 года. Теперь уже, конечно, нет смысла что-то скрывать от детей, после того как чиновники все это озвучили по всем телеканалам, наплевав на тайну усыновления, на врачебную тайну, рассказав о диагнозах приемных ребятишек. Так что я тоже расскажу вам все как есть, чтобы объяснить ситуацию. Из изъятых 10 детей двое усыновленные. То есть они приравниваются к кровным. Но их тоже у нас забрали без суда и следствия. Когда жена начала возмущаться, гражданка Сысоева из местных органов опеки, не стесняясь детей, орала: «Ну вы же их не рожали!». А маленькие наши, между прочим, вообще про то, откуда они у нас, не знают. Мы хотели потом им все объяснить. Да и вообще, у нас в семье тема, кто откуда появился, не поднималась никогда, мы детей не делили.

— А мама ваша сейчас где? — спрашиваю мальчиков.

Те испуганно опускают глаза в пол и замолкают, не сразу решаясь мне рассказать, что Светлана вот уже битый час караулит своих детей у местной воскресной школы. Она где-то вызнала, что вроде бы их из приюта сегодня привезут туда на концерт.

— Она хочет их хоть глазком увидеть. Может, удастся передать, что мы их любим и не бросили! — с жаром объясняет отец.

Хватали детей без разбора, без суда и следствия

...С того черного для семьи вторника прошло уже 13 дней. Но родителям до сих пор чиновники не показали ни одного документа! Михаил все время повторяет, что такого ужаса бы не произошло, если бы он в тот день остался дома.

— У меня же мать умерла в Питере, и я уже выходил в дверь, когда вся эта делегация зашла, торопился сильно на поезд, на похороны... И мысли не было, что все так серьезно и детей куда-то там заберут. Думал, обычная проверка. Обратил только внимание, что с милицией... Я только и успел, что со всеми поздороваться, взять бутерброды из холодильника, положить их в сумку и уйти. После чего в акте досмотра от того дня появилась запись, что я «перелил коньяк в пластиковую бутылку и молча вышел за дверь». Там вообще такого понаписали! Несколько страниц вранья и клеветы.

— Да и абсурда, — добавляет Мария. — Например, что в доме из еды было два батона, 200 граммов супа и 100 граммов отварной курицы. Что они тут, с весами, что ли, ходили? Еще написали, что дети отца дядей Мишей называли. Ну и что? Разве есть для таких случаев нормативы? И вообще, он же и по статусу, и по документам приемный родитель, воспитатель. Когда Света с Мишей первенца своего, Дашу, в семью взяли, то ей 8 лет было. Потом братьев по 6 и 5 лет. Дети большие, так и повелось у них: дядя Миша.

Небольшой экскурс в прошлое. Светлана и Михаил — журналисты, познакомились в пресс-туре. Михаил старше жены на 20 лет.

— Света всегда волонтером ездила в приюты и детские дома. И меня втянула постепенно в это дело, — вспоминает Дель. — А более 13 лет назад в детском доме она увидела Дашу. Мы тогда еще не были женаты. Света сама все решила и оформила сначала гостевую опеку, а потом мы вместе уже взяли ее домой навсегда. Но у Даши были еще два брата: Филипп и Миша, она по ним очень скучала, да и неправильно это, что родные разделились. Так у нас стало трое детей. Через несколько лет Светлана занялась судьбой девочки Миланы, очень уж плохо у малышки началась жизнь... В 9 месяцев Милана весила три килограмма! Такой мы ее взяли в семью. А сейчас посмотрите на нее, — отец показывает на фото улыбающейся черноволосой девчонки. — Милане скучно со старшими, нужна была компания, взяли Леру. Потом другие дети появились. Последний, Никитка, у нас бонусом. Неожиданностью большой было для нас, что Света забеременела, ведь мы о таком и не мечтали.

Вся семья из Санкт-Петербурга. В Москву переехали два года назад — здесь лучше с работой для Михаила. Да и хотели сменить круг общения, школы, кружки, сады. Не для себя, ради детей, чтобы общественность не обсуждала, какой ребенок откуда попал в семью. Переезд дался непросто. Все-таки там, в Питере, они жили в своем доме в престижном Лисьем Мысу. А здесь — в съемной квартире на самой окраине столицы. Но все выдержали, прижились. И даже уже продали свое жилье в Санкт-Петербурге, чтобы купить тот самый дом, в который должны были все вместе переехать будущим летом...

Я долго листала семейные альбомы... Вот они все вместе в питерском доме. Вот Полина на лыжах, совсем маленькая. Вот двое ребят с бабушкой и дедушкой на море. Света с пятью детьми (больше не потянули) гостит в Италии у подруги. Новогодние фото с Дедом Морозом. Дети катаются на лошадях где-то на югах. Просто веселый кавардак в квартире...

Чиновники теперь, давая многочисленные интервью, называют семейные фотографии семьи Дель постановочными, хотя никогда этих снимков и в глаза не видели.

Хроника ада

— Расскажи, как все было в тот день, 10 января? — обращаюсь я к Филиппу.

— Мы только пообедали. Папа Миша собирался уезжать на поезде, у него мама умерла, надо было на похороны. Из детей дома были я, Миша, Милана, Полина, Петя и Катя. И тут стук в дверь. Зашло сразу очень много людей, некоторые в форме. Одну только женщину я знал, она из органов опеки, остальных вообще впервые увидел.

— Филиппа больше всего возмутило, что он только пол вымыл, а эти визитеры, не разуваясь, прямо в грязной обуви, по квартире стали расхаживать, — добавляет Мария.

— Они вообще как к себе домой пришли, — продолжает мальчик. — Не представились даже и документы никакие не показали, а сразу по всем комнатам пошли. Залезли в холодильник, проверили все кастрюли. В ванную, в туалет — везде. Мама стала с ними общаться, а мы с Мишей, как обычно, пошли за младшими в садик. У нас с Никитой секция футбола в этот день. Я сам когда-то футболом тоже занимался, а теперь вот братика вожу... Пришли в садик. В группе с Никитой еще Лера, они в другом детском саду, не там, где Сережа. Мишка остался на улице, а я пошел за ними. Но вышла воспитательница и сказала, что не отдаст мне детей. Что у них специальное распоряжение на этот счет. Я хотел позвонить маме, но мне не разрешили. Сказали: иди домой, но я не ушел, а остался в садике и сидел там с Никитой и Лерой полтора часа. Я боялся их оставлять. Никитка все время плакал: «Не уходи!».

— А я на улице ждал, не понимал, куда все делись, — говорит Миша. — Я тоже почему-то в этот день вышел без телефона.

— Ну а через полтора часа пришла какая-то главная воспитательница. Говорит: поехали в полицию с нами, мы сейчас малышей повезем и тебя тоже. Там уже всех детей собрали. Я наотрез отказался, без мамы с папой никуда не хотел ехать, и братик ко мне прижался. А Леру они ко мне даже не подпустили. В итоге мы с Мишкой и Никиткой еще два часа по улице гуляли, боялись домой идти, вдруг нас там тоже ждали, чтобы забрать.

Что происходило в это время в семье Дель, теперь знает вся страна. Братьев и сестер, как преступников, с нарядами полиции забирали прямо с занятий в кружках, из школы, с елки. Плачущих отрывали от мамы. Сначала испуганных детей отвезли в больницу, туда родителей не пускали из-за карантина. Двоих усыновленных, которые приравниваются к кровным, отказались возвращать. Кого-то перевели в приют, кого-то оставили в больнице.

Что чувствовали в этот момент малыши — нетрудно себе представить! Их забрали из дома, им объяснили, что мама с папой неродные. Их допрашивали и опрашивали толпы незнакомых, чужих людей. Они услышали диагноз: ВИЧ...

Психологи и чиновники смело ставят оценки: «отставание в развитии», «педагогическая запущенность». Выводы делаются в считаные минуты, без всякого анализа, в каком состоянии были дети, когда их забирали из детских домов, какие книжки им читают, как они учатся, как общаются с мамой и папой, какие отношения их связывают, вообще как они живут. «Психологи провели диагностику, дети на своих рисунках не поселили маму и папу в один домик с собой...» — и делают вывод о наличии жестокого обращения с детьми в семье. Скоропалительные выводы тиражируются в средствах массовой информации. К детям не пускают родных, но пускают журналистов. Дяденька тычет семилетней девочке микрофон: «Тебя папа бьет? А мама?».

Первое, что сделали все без исключения изъятые из семьи Дель дети, когда получили в руки свои телефоны, — стали звонить родителям и писать СМС. «Мама, я тебя люблю. Я скучаю, когда ты придешь?». Но средства связи у них быстро отобрали. Света Дель как раз разговаривала в этот момент с одним из сыновей и услышала, как это произошло: воспитатели грубо вырвали у ребенка из рук телефон.

— 12 января я встречалась с главным детским омбудсменом страны Анной Кузнецовой, — говорит Светлана. — Мы обсуждали варианты возвращения детей домой. Мне сказали, что они все сейчас в больнице, и для того чтобы я их увидела, надо перевести их в приют, что это формальность, которую надо соблюсти. Мне советуют написать два заявления: о том, чтобы их перевели в детский дом, и о том, что я заберу их оттуда. И я как дура заявления эти написала. Но когда я приехала в детдом, меня уже к детям не пустили. Очевидно, второе мое заявление тут же выкинули.

Потом маме все-таки разрешили увидеться с детьми в приюте. Шестилетняя Полина так рыдала на руках у Светы, что не выдержали и расплакались даже сотрудники детдома. «Мама, почему я не могу поехать с тобой домой? Я хочу домой!». Это был последний визит мамы к детям, больше ее туда не пустили. Каждый день она дежурит под окнами детского дома. Она слышит, как кричит ее дочка на втором этаже, видя маму в окно.

— У меня в душе просто черная дыра, — говорит Света, руки у нее дрожат. Она только что вернулась домой, на концерт ее детей не привезли. — Моих маленьких испуганных детей допрашивают уже в течение многих дней. Они там одни. Петя, у него синдром Дауна, он едва разговаривать у нас начал: «мама», «папа», «дай»... А теперь в опеке мне заявляют, что он заявил, что домой не хочет. Как он мог это вообще произнести, спрашиваю. «Он зарычал» — вот какой был ответ.

Железный, тяжелый каток ювенальной машины катится дальше. На Михаила заводят уголовное дело. Уже трижды его пытались задержать. Приходили по домашнему адресу в 4.30 утра, перепугав всех. Потом в 0.30 ночи...

— Я своих детей никогда не бил. Об уголовном деле я узнал из новостей, — говорит глава семьи. — Я сходил в полицию и написал заявление, что ни от кого не скрываюсь, никуда не убегаю. Вот мои телефоны, вот телефон адвоката, вызывайте куда надо, не надо домой ходить и пугать домашних. Мы и так все в шоке.

Что делать дальше? Михаил и Светлана Дель в растерянности. Обвинения главе семейства выдвигают нешуточные. Но их больше волнуют дети. Как их возвращать? Усыновленных, говорят юристы, шансов вернуть больше. А остальные? Что они подумают, узнав, что брата и сестру забрали домой, а их нет? Дети ведь не понимают этих взрослых юридических формальностей. На руках у родителей нет ни одного документа: ни об изъятии, ни о расторжении договора опеки. Как и в какой инстанции опротестовывать решения, которых они не видели? Как вообще жить дальше?

Многодетные и приемные — это дыра в бюджете?

— А мне кажется, я знаю, откуда у этой проблемы ноги растут, — говорит Мария Эрмель. — Некоторые граждане и, главное, высокопоставленные чиновники возмущаются семьями, которые берут в своем регионе сразу помногу детей, а потом переезжают в Москву, снимают квартиру на окраине и первым делом бегут жаловаться в прокуратуру, что им до сих пор не оформили московские выплаты. «У одной такой семьи выплаты составили бы 700 тысяч в месяц, — вещал с трибуны один из высокопоставленных чиновников. — Естественно, мы отказали, тогда папа тот стал бить во все колокола и кричать, что его сюда пригласили на работу и мы теперь обязаны всех его детей обеспечить выплатами...» Мол, Москва не может себе такого позволить, даже при нашем московском бюджете...

Семья Дель тоже «понаехала» из Питера в Москву. Так же, к слову, в Москву приехала на работу и омбудсмен Кузнецова, и многие другие, и даже сам президент...

Ну а пока семью Дель обвиняют во всех смертных грехах, очень прыткие чиновницы всех мастей (от московских до федеральных) подсчитывают с экранов телевизоров материальную выгоду, которую якобы имеют со своих приемных детей Светлана и Михаил. Число детей просто множат на рубли выплат. Хотя за усыновленных никаких выплат не положено. Обвиняют Светлану то в «излишнем пиаре на этой непростой ситуации», то в «трусливом молчании».

При этом никто из них ни разу не был у семьи Дель дома. Ни все эти образованные и уполномоченные деятели из телевизора, ни даже «специально созданная и возглавленная доверенными лицами» комиссия. Не смотрели ответственные лица в лица детей в семейном фотоальбоме. Не пили с ними чай на кухне. Не наблюдали за общением родителей и детей. Не видели, как мальчик Миша заботливо подкладывает маме и папе печенки, как Филипп беспрерывно пересматривает новогодние видео у себя в телефоне. Как папа просит мальчиков помыть руки. Все эти тонкие семейные моменты, которые говорят о многом, никому не интересны.

…Из новостных выпусков Дель теперь узнают о нынешней ситуации. В потоках грязи, льющихся в их адрес, пытаются уловить полезную для себя информацию и хоть краем глаза увидеть и услышать своих детей. Вечерний воскресный выпуск мы смотрим вместе. Мэр Собянин объявляет, что выделит новой семье, готовой взять изъятых детей, квартиру.

Занавес...

Комментирует Татьяна Дорофеева, психиатр, психотерапевт, руководитель службы подготовки и сопровождения приемных семей:

Что касается экспертиз, то за несколько часов общения с ребенком, находящимся в ситуации утраты, невозможно сделать какие-либо выводы. С ребенком необходимо установить контакт и наладить общение, встреча должна быть не одна, и проводится она сначала в формате наблюдения, потом в формате личного контакта через игру. Необходим эффективный контакт с родителями и подробный сбор информации о детях, их жизненной истории и особенностях характера — многое становится понятно из разговора с родителями, в том числе из того, как и какими словами они описывают своих детей.

Обязательными к рассмотрению являются фото- и видеоматериалы семьи и детские домашние рисунки. В учреждениях, где были дети, уместно было проводить общение с родителями и наблюдать за тем, как они общаются — часто это совместная игра, за которой наблюдает специалист.

Все дети, которые растут в приемных семьях, уже как минимум один раз преданы взрослыми — в их душе много боли, и она сохраняется долгие годы, и такие действия по отношению к ним недопустимы с гуманной точки зрения».

Источники: http://nnm.me/blogs/konelav/glava-semi-poteryavshey-10-detey-rasskazhu-vse-kak-est/

http://www.mk.ru/social/2017/01/23/glava-semi-poteryavshey-10-detey-rasskazhu-vse-kak-est.html

«Ни военный, ни гражданский»: почему дочке зеленодольца, погибшего в Сирии под Пальмирой, отказывают в пособии

О гибели Дмитрия Маркелова матери и супруге рассказали только через две недели, бойца похоронили без почестей, а семье не назначают пенсию по утере кормильца

32-летний сержант Дмитрий Маркелов, по данным расследовательской команды Conflict Intelligence Team, погиб в Сирийской Арабской Республике 29 января, похороны прошли в Зеленодольске только 15 февраля. Все прошло в обстановке секретности, родственникам не рассказали, где и при каких обстоятельствах погиб сын и муж, об этом они могут только догадываться из рассказов сослуживцев. Представителей Минобороны на похоронах не было. И военные, и гражданские службы на Родине от бойца открещиваются.

О том, что супруг погиб, жена Дмитрия Маркелова Ольга узнала от свекрови. В первых числах февраля кто-то позвонил ей на мобильник, сказал, что сына уже как три дня нет в живых, и на этом все.

«Сидим с ней вдвоем и ничего не знаем. Никто не звонит, когда привезут, ничего не говорят. Я надеюсь, что это неправда. Я не верю», — написала тогда Ольга Маркелова сослуживцам мужа.

У сослуживцев более точная информация. Погиб 29 января. Они еще удивлялись, почему две недели у родственников нет никакой информации и зачем им дают ложную надежду. Обстоятельства гибели точно неизвестны. В документах сказано — «геморрагический шок», якобы Дмитрия отбросило взрывной волной.

— Говорят, что они все погибают от взрывной волны. Идут, и взрывной волной всех откидывает, и все до одного от геморрагического шока погибают. Не от расстрела, взрыва, а от геморрагического шока, от взрывной волны, — рассказывает корреспонденту «Реального времени» Ольга, сомневаясь в том, что ей говорят правду.

То, что муж собирается в Сирию, Ольга Маркелова, по ее словам, не знала. До этого он с 2005 года служил в Чечне, последние годы — в Наурском районе. Отпуск, как и у всех военных, — раз в год. Поэтому даже совместных фотографий у них немного.

— Я знала, что у него командировки, он катается, но, что конкретно едет в Сирию, я не знала. Он был военным контрактником, всю жизнь служил после армии в Чечне. Как он туда [в Сирию, — прим. ред.] поехал, я не могу знать. Он мне не рассказывал об этом, тем более по телефону. По телефону такие вещи не рассказываются, — продолжает Ольга.

О том, что муж уже не в России, ей намекнула фотография, которую прислал Дмитрий. Волосы отросли — вместо привычной короткой стрижки — кудри, борода — значит, давно не было времени привести себя в порядок, и красное, обожженное солнцем лицо.

— Он никогда ни с кем не советовался. Он говорил: «Я военный по призванию и буду военным. Даже если мне не будут платить, я все равно поеду и буду делать это. Потому что я военный, и так надо». Так он прожил всю жизнь, у него было призвание, и другим он не мог жить. Где-то работать на гражданке — для него это было непонятно. «Я военный и все», — рассказывает жена бойца.

За какие деньги он ехал в Сирию и платили ли ему вообще, Ольга не знает. Хоронили Дмитрия на свои, никакую помощь государство ни ей, ни дочери, по словам молодой женщины, не оказывало. Мало того, даже в пенсии по утере кормильца маленькой дочке отказали. В отделении Пенсионного фонда по Зеленодольскому району Маркелова не признают своим.

— Сказали, раз человек был военный, обращайтесь в военкомат. У него нет гражданского стажа, и на каком основании мы вам будем начислять пенсию? Социальная пенсия вам не положена, а страховой у него как таковой нет, на основании чего начисляется пенсия. Я просто не знаю, куда обращаться. То ли в «Единую Россию», к Путину? На каком основании мне отказывают в выплате пенсии на ребенка? Может, они помогут? — не знает куда жаловаться Ольга.

До этого Маркелова обращалась в военкомат по Зеленодольскому району, но с ней, по ее словам, там даже разговаривать не стали.

— Там начальник не хочет разговаривать, говорит, что он [Дмитрий, — прим. ред.] не военный, открещивается от него. Говорит, езжайте в тот военкомат, к которому он принадлежал. Он к Зеленодольску сначала относился, а потом выбыл в Краснодар. Но у меня особо сил нет куда-то ходить, с кем-то выяснять отношения. Это сильно давит на психику, когда человек погиб при таких обстоятельствах и никто ничего не говорит, и все скрывают. Я вот тоже ничего не знаю, — говорит вдова Маркелова.

Военным погибшего бойца Дмитрия Маркелова в Татвоенкомате не признают. «Реальному времени» сначала сказали, что впервые слышат о том, что кто-то из татарстанцев погиб в Сирии, но пообещали уточнить. Через некоторое время корреспонденту издания перезвонили и сказали, что справки навели, Дмитрия Маркелова нашли, но ничего о нем сказать не могут, потому что он военнослужащим не был.

— Маркелов не военнослужащий, он работал в «Газпроме», он гражданский, — сказал источник «Реального времени» в Татвоенкомате.

— Но он в Сирии был?

— Он там был, но он не наш человек, он контрактник, — ответил представитель военного комиссариата республики.

По некоторым данным (и то, что ни гражданские, ни военные службы Маркелова своим не признают, это подтверждает), Дмитрий мог быть бойцом в «группе Вагнера». Так в СМИ принято называть частную военную группу, в которой работают отставные офицеры различных российских силовых ведомств. Сайт citeam.org сообщает, что при первом и повторном взятии Пальмиры силами Асада и его союзников поддержку ему на земле оказывала не только российская армия, но и та самая «группа Вагнера». По данным журналистов этого портала, в боях за Пальмиру погибли как минимум 9 человек, и Маркелов был среди них.

Случаи смерти российских наемников, пишут эксперты портала, характеризуются весьма поздним оповещением близких о потере (от двух недель и более), неточностью дат смерти, доставкой тел в запаянных «цинках» с просьбой не вскрывать их. Кроме того, российское Минобороны никогда не подтверждает их гибель. Подавляющее большинство бойцов ранее участвовали в боевых действиях в Донбассе. Многие из «вагнеровцев» имели опыт службы в спецподразделениях и горячих точках.

Парни, которые знакомы с Маркеловым еще по службе в Чечне, в соцсетях вспоминают Дмитрия как позитивного, веселого человека.

«Это человек, который мог обычную на первый взгляд ситуацию повернуть так, что потом всей толпой неделю смеялись и вспоминали. До сих пор о нем помнят очень много людей, много сослуживцев, такого человека забыть невозможно… Это человек, который всегда по мере его возможностей протягивает руку помощи, при этом никогда не просит чего-либо взамен!»

«Братишка мог не только рассмешить, но и ошарашить и напугать. Как, например, в случае в Арштах, когда после обстрела остался выстрел от РПГ невзорвавшийся. Он его взял голыми руками и понес, ингушские менты чуть от страха не сдохли, когда увидели».

«Я помню, как Дима в роту к нам пришел, в Аллерое праздновали Новый год. Он добрый, радостный и смелый человек! Пусть земля тебе будет пухом, Братка!»

Вдова говорит, что Дмитрий был очень скромным. «Пиариться» не любил, о службе своей рассказывать тоже не любил. В соцсетях не регистрировался, поэтому и фотографий особенно много у него не сохранилось. Все, что есть, — только из альбомов сослуживцев.

Случай с Дмитрием Маркеловым, к сожалению, не первый. Ранее не вернулся из Сирии еще один татарстанец. О смерти 35-летнего Марата Ахметшина под Пальмирой в Сирии его жене и родителям сообщили 3 июня 2016 года. Официальная формулировка гласила — «погиб при выполнении боевой задачи в составе воинского контингента в Сирийской Арабской Республике». Неофициально родным сразу сказали, что Ахметшин совершил подвиг. 23 июня вышел указ президента РФ о присвоении погибшему офицеру из Казани звания Героя России «за мужество и героизм при выполнении специальных задач». 31 августа в Казанском кремле состоялось посмертное вручение звезды Героя семье погибшего. Отец героя в разговоре с журналистом «Реального времени» сказал, что часть обстоятельств смерти Марата под Пальмирой разглашать запрещено. И лишь немного приоткрыл завесу этой тайны:

— Он был один против 200 игиловцев (сторонники международной террористической организации, запрещенной в России). У них были танки и БТРы, а у него только автомат, три пушки (к слову, на одно орудие полагается расчет из четырех военнослужащих, — прим. ред.) и гранаты… И он дал бой. А стреляет он метко — смог подбить несколько танков и БТРов. Когда подоспела подмога и нападение отбили, его нашли еще живым. Он, весь израненный, держал в руке гранату без чеки, а вокруг горела земля. Видимо, хотел себя подорвать, если игиловцы приблизятся. Наши забрали гранату, бросили ее в сторону, чтобы взорвалась. Лишь тогда сын потерял сознание и упал лицом прямо в огонь. Спасти жизнь офицеру военные медики не смогли — он получил минимум три смертельных ранения. На вопрос, как мог российский воин в чужой стране столкнуться один на один с большой группой игиловцев, военные источники «Реального времени» предположили, что основные войска либо отступили, либо не успели прибыть не место. Еще одно предположение — Ахметшин мог выступать в качестве военного советника и обучать офицеров армии Сирийской Арабской Республики искусству артиллерии и военной разведки. Причем, раз он находился не в тылу, а на передовой, значит, вблизи Пальмиры мог располагаться стратегически важный объект.Семья героя получила страховку, его сыну Амиру обещали через два года место в Казанском суворовском училище. А старшую дочь Зарину Ахметшину зачислили в Президентский кадетский корпус. С сентября она учится в Москве.

https://realnoevremya.ru/articles/60006-zhitel-zelenodolska-pogib-pod-palmiroy

На основателя паблика «Свободная Ингрия» завели дело об экстремизме за комментарий

Возврат к челнокам: россиян отучат от покупок в иностранных интернет-магазинах